Герб Ростова
/ Главная / Города России / Ростов Великий
Когда на Руси было введено христианство, миссионеры принесли его в далекие ростовские земли. Христианство пришло вместе с усилившейся феодализацией. Начались народные волнения. Восстания 1024 и 1071 неурожайных и голодных годов внешне принимали религиозную форму. Их возглавляли языческие жрецы, поднимавшие народ против христианской веры. Однако за религиозной борьбой легко различимы истинные причины первых народных движений — борьба порабощенных и обездоленных людей против феодального засилья, вековая ненависть смердов к «лучшим» людям, которой умело воспользовались носители «дьявольской силы»— языческие жрецы.
При Юрии Долгоруком Ростов приобрел независимость от Киева. Но, чтобы избегнуть влияния сильного и честолюбивого ростовского боярства, Долгорукий основывает свой княжеский стол не в Ростове, а в младшем городе Суздале. В этом — начало исторической драмы Ростова. Несмотря на старшинство, на богатство и многолюдность, на силу феодальной знати, Ростов никогда не был главой Руси, он всегда находился в оппозиции к любому стольному городу. Ростовских бояр снедала зависть к Суздалю, Владимиру и даже Переславлю. Здесь рождались интриги, вдохновляемые честолюбием; обычно они кончались крахом и поражением, но Ростов на протяжении всей своей многовековой истории тянулся к верховной власти и, почти достигнув ее, падал, подточенный собственной слабостью, глубоко коренившейся в противоречиях феодализма.
В начале трагического для России тринадцатого века Ростов являлся одним из центров высокой культуры. Сюда было переведено из Ярославля духовное училище. Здесь составлялись летописные своды, находилась обширная библиотека — собрание рукописей и греческих книг. Пышно и бурно расцветала русская культура, суля принести в скором времени щедрые плоды. Но история сулила иначе — волна татаро-монгольского нашествия смела и спалила щедрые всходы и надолго затормозила развитие Руси. 4 марта 1238 года на реке Сити произошло сражение, решившее судьбу северо-восточной Руси. В жестокой битве пали владимирский великий князь Юрий и ярославский князь Всеволод. Молодой ростовский князь Василько был захвачен врагами, но никакие пытки не заставили мужественного ростовчанина перейти на их сторону, и Василько был порублен в Шеренском лесу.
Ростов менее других городов пострадал от татарского нашествия и вокруг него начали собираться силы, не покорные завоевателям. Город стал центром вечевых восстаний. Шесть раз, начиная с 1262 года, поднимались его жители против насильников, и только раздробленность русской земли и малодушие князей, при помощи татар тянувшихся к власти, мешали сбросить тягостное и иссушающее иго. В легендах поэтизировалась народная борьба. В Ростове составилось сказание о ростовчанине Александре Поповиче, смелом и заносчивом богатыре, боровшемся с Тугариным, носителем «нездешней силы». Не воплотил ли образ былинного героя многие черты, свойственные ростовчанам?
Но феодальные распри продолжали дробить на мелкие уделы некогда мощное княжество. Было время, когда сам город разделили на две части, и каждая имела своего князя. Народ смеялся над честолюбивыми потугами феодалов, над их чванливостью, себялюбием и слабостью. «В Ростовской земле князь в каждом селе»,— говорит пословица или еще насмешливее и горше: «У семи ростовских князей один воин».
Отправляясь походом на Казань, Иван Грозный останавливался в Ростове. По преданию, он взял в Авраамиевом монастыре жезл, которым некогда новгородский монах Авраамий сокрушил языческого идола Велеса, стоявшего на чудском конце города на месте монастыря. Одержав победу над Казанью, Грозный в благодарность заложил в Авраамиевом монастыре каменный храм Богоявления, существующий с искажениями и переделками до сих пор.
Живописный Богоявленский собор характерен для своего времени. Усложненная композиция: пятиглавый храм, колокольня, два придела, крыльцо и наружная галерея, слитые в единую группу,— представляет затейливое зрелище. Обилие разных форм, умножаемых тенями, дробный и причудливый силуэт, ни одной спокойной плоскости — она всегда раздроблена либо нишей окна, либо гранью стены. Храм выглядел еще причудливее, когда его покрытие было позакомарным, и четверик основания южного шатрового придела не был покрыт на один скат. Усложненность композиции, новизна архитектурной идеи, осуществленной в Богоявленском соборе Авраамиева монастыря, заставляют считать его предтечей причудливых ярославских церквей, храма Василия Блаженного в Москве. Вероятный строитель собора, «государев мастер» Андрей Малой приложил много усилий и изобретательности для создания его оригинальной архитектуры. Андрею Малому принадлежит и городская церковь Вознесения, возведенная на посаде также по указу Ивана Грозного. С трудом под наслоениями позднейшей застройки открываются очертания старого строения, роднящие церковь с московскими приходскими храмами того же времени. На камне сохранилась надпись, что «делал церковь великого князя мастер Андрей Малой». В годы «лихолетья», ознаменовавшие начало семнадцатого века, на долю Ростова выпали тяжелые испытания. Город был захвачен поляками, разграблен и сожжен. Тогда митрополитом в Ростове был постриженный Борисом Годуновым в монахи боярин Федор Никитич Романов, впоследствии глава царствующей фамилии Романовых. Оправившийся от разгрома город был окружен валами, кое-где сохранившими еще и теперь свою сложную конфигурацию. Такова в главных событиях история Ростова до периода его расцвета — второй половины семнадцатого века — времени, создавшего облик нынешнего красавца города, его основной архитектурный ансамбль, с которым связывается сейчас представление о Ростове Великом. Когда подъезжаешь к городу с юга по шоссе или поездом, долго тянется поросшая черным лесом равнина, плавно переходящая в серебряную гладь озера. Озеро заливами входит в низкие отмели, и кажется, что травянистые и зыбкие берега однажды изменили свой цвет и превратились сначала в поросшую травами топкую низину озера, а потом в его бескрайнюю, но мелководную ширь. На невысоком мысу, уходящем в озеро, открываются купола, башни и белые стены Яковлевского монастыря. Сначала принимаю его за сам город, но это только предместье, а до центра еще долго нужно ехать прямыми улицами, аккуратно застроенными двух-и одноэтажными каменными домами. Ростов — город в полном смысле этого слова. Здесь только на окраинах встретишь бревенчатые домики и огороды, которых так много в Суздале и Переславле. Чувствуется, что город выстроен по плану и в одно время. Центр Ростова определяет Митрополичий двор, или кремль, который вместе с Успенским собором и звонницей составляет массив грандиозных сооружений, потрясающих своим размахом, оригинальностью и красотой.
С юга соборную площадь фланкируют стена Митрополичьего двора, нарядные Святые ворота и возвышающаяся над ними главная церковь Воскресения. Архитектурные мотивы церкви в значительной степени повторяют формы Успенского собора, потому вся группа строений — собор, звонница и надвратный храм — составляет единый ансамбль. Зато декорация самих Святых ворот резко отличается от спокойного величия монументального собора и задает уже совершенно иной, нарядный, но строго рассчитанный на определенный эффект тон. Святые ворота — это пышное, сверкающее обрамление выхода митрополита из его резиденции или, наоборот, поражающее убранством преддверие его двора. Пусть кривизна проходов — и пеших, и проезжего, ломающихся под прямым углом внутри стены, толщина кирпичных стен и варницы, прикрывающие ворота башни, напоминают о крепости,— все это лишь декорировка, мастерское использование для создания необходимого образа мотивов средневекового военного зодчества. Митрополита Иону Сысоевича часто называют строителем-художником, и это действительно так, ибо весь созданный его волей замечательный архитектурный ансамбль— плод определенной идеи, нашедшей зримое воплощение в размахе сооружения, в сочной каменной резьбе, в блеске и цветистости изразцов, причудливости форм и линий. Идея сильного, богатого и блестящего «духовного меча», первенствующего над «мечом мирским», нашла здесь блистательное выражение. Через довольно длинный, сломанный под углом проход попадаю на собственно Митрополичий двор. Делаю усилие, чтобы восстановить перед глазами прежний облик ансамбля. Для этого стараюсь не замечать груды щебня, леса реставраторов, зияющие руины на месте Красной палаты, варварски разрушенной еще в 1840 году, уродливую ограду в центре двора и широкие расписанные окна служебных зданий.
Обогнув Самуилов корпус, попадаю в лабиринт аркад, переходов, высоких крылец. Все это украшено изразцами и резьбой, над всем возвышаются остроконечные башенки дымников и стройная, покрытая на восемь скатов церковь Спаса на Сенях.
Церковь Спаса на Сенях была личной молельной митрополита и соединялась с его парадным домом переходами. Внутреннее устройство церкви и росписи ее составляют изумительное зрелище. Золотистая гамма, в которой по мере приближения к своду больше и больше просвечивает синева, усиливается ровным блеском золотой колоннады, отделяющей аркадой возвышенную солею. О монументальных фресках Ростова следует сказать особо. Заботясь о пышности своей митрополии, Иона Сысоевич поручил расписывать храмы московским, ярославским, костромским, переславль-залесским, вологодским и ростовским мастерам. Здесь переплелись традиции разных школ, составив произведения, примечательные по композиционному мастерству и тонкости колорита. Фрески церкви Спаса на Сенях торжественны и величавы. Многолюдная, празднично разряженная толпа, живо изображенная на стенах храма, должна была вторить такой же толпе придворных и гостей митрополита, собиравшихся тут в часы богослужений. Несколько лет назад реставраторы промыли и укрепили росписи в церкви Воскресения. Эти фрески отличаются редкой динамичностью и драматизмом. Ростовские росписи радуют ритмом и стройностью. В них нет пестроты; рядом с чистыми тонами широко используются полутона, нежные оттенки: вишневые, малиновые, красно-коричневые, темно-синие, светло-лазурные, изумрудные, сизые, песочно-желтые, лимонные. В ростовских фресках, несмотря на строгую каноничность религиозной тематики, нет ничего мрачного, угнетающего. Росписи нарядны и праздничны, изобилуют светскими мотивами, сколько возможно наполнены естественностью и жизнью. Лирическое начало особенно сильно в отдельных фресках храма Иоанна Богослова, отличающихся мягкостью светлых красочных сочетаний. На общей подклети, соединяясь галереей и составляя с домовым храмом митрополита одно целое, расположены Отдаточная и Белая палаты. В удлиненной Отдаточной палате встречали гостей, посещавших митрополита, здесь «отдавались» поклоны. Белая палата — огромный светлый пиршественный зал с мощным столбом посредине — напоминает и размерами и торжественностью Грановитую палату московских царей. Под этими величественными сводами часто пенились кубки и раздавались отнюдь не смиренные монашеские речи.
Из Белой палаты выхожу прямо на стены, по которым обхожу вокруг весь Митрополичий двор. Открытая галерея, хотя и украшена бойницами, по сути дела, составляет длинный и довольно просторный коридор, он расширяется на каменных площадках башен и круговых обходах церквей, щедро расписанных и украшенных. В просветах галереи, в окнах мелькает и постоянно меняется причудливая панорама Митрополичьего двора: прямые перспективы стен, нагромождение кровель и переходов, круглые трубы башен и веселые теремки настенных звонниц. Особенное очарование всему ростовскому ансамблю придают деревянные чешуйчатые покрытия башен. Их фантастическая форма и мягкое серебристое мерцание создают необыкновенное ощущение. Такой цвет и блеск приобретают крытые щепой крыши русских изб, омытые дождями, обветренные и высушенные солнцем. Здесь сохранился цвет, но гнутые резные лемехи, которыми, как черепицей, покрыты купола, строят совершенно особенные сказочные башенки. Если смотришь на купол близко и снизу, когда каждая чешуйка его резко очерчивается зубчатым своим краем, когда отчетливо различаешь редкие карнизы-оперенья, акцентирующие переход одной формы в другую, рождается необыкновенно органическое ощущение естественности и гармоничности возникшей формы. Не напоминает ли она еще нераскрывшуюся шишку дикого татарника? Не так ли она покрыта темно-серебристыми чешуйками, очерченными резкой каймой, не так же ли, высоко поднятая жестким и стройным стеблем, вольно плывет она в воздухе, напоенном ароматом цветущих трав?
А за суетой и разнобоем городских строений поднимается сияющая груда куполов, хранящих сказку Ростова Великого.