Валы «Пupoвa городища»
/ Главная / Города России / Вязники
«ПИРОВО ГОРОДИЩЕ». Вязники — малопримечательный на первый взгляд город. Таких было сотни в царской России. В Вязниках нет прославленных, широко известных архитектурных памятников, и, несмотря на это, город представляет интерес и надолго запоминается. Это объясняется тем, что старая часть Вязников почти не претерпела изменений и сохранила столь редкий для наших дней облик типичного уездного города девятнадцатого века.
Вязники надо узнать ближе, хорошо с ними познакомиться, чтобы разглядеть их своеобразие, почувствовать колорит эпохи, суметь увидеть красоту непритязательной архитектуры вязниковских улиц и представить давно ушедших обывателей городка. Мне запомнился город осенью, окрашенный в янтарные оттенки, с воздухом, пропитанным прелым запахом яблок и напоенным ароматом скошенных луговых трав. Особенно красивы Вязники с горы Ярополь... С высоты даже заурядная застройка приобретает своеобразную прелесть: пятна красных и серых крыш чередуются с желто-бурыми деревьями, зигзагообразные линии улиц и заборов расчерчивают город на геометрические фигуры; вдали тает в солнечной дымке силуэт Благовещенского монастыря, а за ним ровными шеренгами вырастают прямоугольники нового района. Отдельные бревенчатые домики вырвались из общей застройки и весело, обгоняя друг друга, устремились к Клязьме. А дальше раскрываются бескрайние просторы, перевязанные серебряным поясом реки.
Наука на сегодня не располагает точными данными о дате основания города Ярополча, слободой которого были когда-то Вязники. Даже месторасположение города времен «Слова о полку Игореве» не было до последнего времени достоверно установлено.
Ярополч относительно рано сошел с исторической сцены, уступив место своей слободе. Сведения об этом древнем городе постепенно забывались, а материалы и документы покрывались пылью на архивных полках. Долгое время думали, что городок, названный Ярополчем в честь сына Владимира Мономаха — Ярополка (второго), был на горе, которая сохранила до наших дней название Ярополь. Но раскопки, проводившиеся в годы Советской власти, показали, что Ярополчья гора была заселена не ранее XVI века.
Естественно возник вопрос, а где же тогда находился пограничный форпост Ростово-Суздальского княжества — Ярополч, входивший в единую систему укреплений по реке Клязьме, которая включала города Владимир, Стародуб, Гороховец?
На него ответили археологи В. и М. Седовы. Проводившиеся ими в течение ряда лет раскопки в районе деревни Лапино установили, что так называемое Пирово городище — это и есть древний Ярополч.
Пограничный городок располагался на правом крутом берегу Клязьмы в 7—8 километрах от современных Вязников. Еще издали, когда идешь от шоссе Москва — Нижний к деревне Лапино, вырисовываются на фоне неба четкие контуры валов. Лучше всего сохранились монументальные земляные укрепления с северо-восточной стороны. Отрезанные от окружающего поля оврагом, огромные вздыбившиеся откосы производят впечатление мощи и незыблемости. Правда, нежная зелень, покрывающая грозные укрепления, и красота пейзажа с кружевными контурами березок, робко прижавшихся к мощным спинам валов, смягчают это впечатление и настраивают на лирический лад. И только когда пройдешь через былые ворота на территорию городища, зажатого земляным кольцом, и подойдешь к одному из раскопов, вокруг которого белеют кости ярополчан, начинаешь ощущать тяжесть веков и мысленно воскрешать былое. За этими ныне пустынными валами в неравной борьбе погибли более восьмисот лет назад жители города. Не устоял град Ярополч, несмотря на высоту своих насыпей, крепость деревянных стен и храбрость воинов, против многочисленной татаро-монгольской рати. Пали последние защитники города, смолкли колокола, догорели последние бревна изб, и только величественные валы остались свидетелями исторической трагедии. Гибель города в ожесточенной схватке, трупы победителей и побежденных, возгласы ликования и крики отчаяния, смерть и разрушение эти мысленно воссоздаваемые картины плохо вяжутся с очарованием окружающей нетронутой временем природы. Медленно, как зачарованный, подходишь к северной части Пирова городища. Откос вала сливается с крутизной берегового ската, сползающего в реку, за которой раскрываются богатырские просторы русской земли. Чувство умиротворения, душевного спокойствия охватывает, когда глядишь с высоты 20—25 метров в зеркало реки с отражением противоположного берега, тающего в синеватом мареве. Застывшие ажурные абрисы березок, внемлющих вечернему благовесту, и острые темные силуэты елей, как бы отдающих честь усопшим героям, усиливают ощущение тишины и покоя.
Сколько задушевных мыслей вызывает этот, казалось бы, столь простой, но такой родной пейзаж. Каким тонким пониманием прекрасного обладали наши предки, когда закладывали свои немудреные грады. Как хорошо знали и понимали природу. Тихий вечерний ветер словно доносит сквозь завесу времени мудрые наставления «морских уставцев» архангельских поморов или народные сказы: «Ежели ветер, переходя от места к месту, идет посолонь (в направлении движения солнца), то к ведрию и отишию. А когда, дуючи, идет против солнца, то к ненастью и к непогоде».
Время скрыло от нас причины, вызвавшие возникновение нового поселения в 6—7 километрах выше по течению реки Клязьмы, причины, заставившие пустовать обжитое городище с высокими валами, которое в дальнейшем и получило романтическое наименование «Пирова городища».
Судя по документам, новые избы ярополчан, срубленные из свежих, пахнущих смолой стволов, сбились в беспокойную стайку на территории современного города, сгрудившиеся постройки получили название «Бутыры» и «Толмачево». Хочется как-то связать эти старые наименования с историей, с живыми людьми. Может быть, в этих местах жил оставленный татарский гарнизон, воины-батыры, а по соседству переводчики-толмачи. Возможно, они и приказали оставшимся в живых ярополчанам селиться рядом на незащищенном месте под их надзором. Но это только догадка.
Первое известное письменное упоминание о Ярополче относится к 1389 году — первому году княжения старшего сына Дмитрия Донского — Василия Дмитриевича. Продолжая «собирание земель русских», великий князь Московский ставит задачей присоединить стратегически важные и богатые Суздальско-Нижегородское и Муромское княжества. Сложную дипломатическую деятельность князя Василия Дмитриевича отражает его договорная грамота к князю Владимиру Андреевичу, где он ставит условие: «а за каким делом отымется от тобе Ржева, дати мы тобе во Ржевы место Ярополчъ да Медуши».
Прошли лихие годы татарской неволи, отгремела Куликовская битва, Москва превратилась из стольного града удельного княжества в столицу Русского государства, окреп и Ярополч. Его жители расширили свои владения и частично переместились на стратегически более выгодные высокие участки, в места нынешних улиц Школьной и Больничной на горе Ярополь.
Видимо, Ярополч в период сложения Русского государства не играл какой-либо значительной роли, так как летописцы не упоминают о небольшом городке на окраинах бывших Владимиро-Суздальских земель. Но Ярополч «не остался в стороне от народного движения за освобождение отчизны. Посадский человек Козьма Минин сумел зажечь сердца русских людей и организовать ополчение для борьбы с польской шляхтой. Ходоки Минина с его воззванием, страстно призывавшим не пожалеть «животов своих» за Родину, приходили для сбора средств и в Ярополч. В один из дней грозового 1612 года через тихий городок на Клязьме проскакал воинский отряд,— это князь Дмитрий Пожарский, «упрошенный миром», спешил, повинуясь долгу, в Нижний Новгород. А через некоторое время, по свидетельству ярополчского протоиерея К. А. Веселовского, народное ополчение, двигаясь освобождать Москву, расположилось на кратковременный отдых на Ярополчьей горе. С тех пор якобы и гора и селение, где останавливался Минин, получили его имя. Во всяком случае, в одном из документов 1628 года действительно говорится уже о селе Минино, которое располагалось на Ярополчьей горе. Встречается название и «Минина гора».
Это время второго рождения города Ярополча, короткий период его возвышения, вызванного строительством в 1657 году по царскому указу городских укреплений. Государь Алексей Михайлович повелел воеводе Субботе Семеновичу Чаадаеву соорудить на Мининой горе земляной город с каменными башнями на изломах стен. Заскрипели тяжелогруженные возы, подымаясь в гору, засверкали лопаты землекопов, застучали топоры плотников. На помощь ярополчанам были призваны гороховецкие и сарыевские мастера, пригнаны мужики из суздальских и муромских деревень. Тысячи мозолистых, сильных рук с помощью носилок, тачек и просто рогожи насыпали между речками Волошником и Свистошной большой земляной вал. Русские горододельцы выбирали, как обычно, удобное и красивое место для укреплений. Как в сказке, на высокой горе с крутыми склонами вырос почти правильный четырехугольник земляного города с дубовыми стенами и каменными башнями по Углам.
Сооружение таких достаточно мощных укреплений вокруг потерявшего, с падением Казанского ханства, свое стратегическое значение города Ярополча показывает предусмотрительность и осторожность «тишайшего» правителя всея Руси. На деле крепостные стены, окружавшие вершину горы, на которой мирно ютились избенки царских холопей, демонстрировали не силу, а слабость русского самодержавия. Это был не ореол единодержавной власти, а отблеск вспыхнувших в середине века пожаров народного гнева. «Московская смута» 1648 года, бунты тяглового люда в Козлове, Курске, Воронеже, Устюге и других городах, восстание псковских «молодших» людей, организовавших собственное правительство во главе с хлебником Гаврилой Демидовым, вынудили самодержца всея Руси заняться строительством крепостей. Эти каменные твердыни предназначались не только для отражения нападения внешнего врага, а и для защиты от внутреннего — обездоленного люда. Укрепления бывшего Ярополча можно поставить в ряд с такими государственными стройками, как «Новый город» Кирилло-Белозерской обители, грандиозные стены и башни Спасо-Евфимиевского монастыря, и другими оплотами самодержавия.
Характерно, что за возведением в далеком Белозерье мощнейших крепостных стен наблюдал «ближний боярин» Борис Иванович Морозов. Тот Морозов, выдачи которого требовали у царя разъяренные черные тягловые люди и стрельцы Москвы в «бунташные» июньские дни 1648 года, тот Морозов, которого восставшие москвичи хотели всенародно казнить, как это сделали они с Л. С. Плещеевым и П. Т. Траханиотовым. Тайно «сосланный» под сильнейшим конвоем верных людей в Кириллов монастырь бывший воспитатель царя, его родственник, крупнейший землевладелец, опытный предприниматель-заводчик, хитрый купец и безжалостный ростовщик Морозов был надежным помощником царя. Недаром царь Алексей Михайлович в грамоте к игумену Кирилло-Белозерского монастыря достаточно недвусмысленно пишет: «...а если сведают (о нахождении Б. И. Морозова) и я сведаю, и вам быть кажненым; а естли убережете его так как и мне добра ему зделаете, и я вас пожалую так, чево от зачала света такой милости не видали».
Хорошо ли выполняли свои сторожевые функции укрепления, окружившие Ярополчью гору, или нет — сейчас сказать трудно. Во всяком случае, в округе древнего Ярополча и Гороховца располагалась не одна тысяча десятин царских угодий, и хозяйственному монарху было что охранять.
Вторая половина XVII века — время активной жизни города. Государевы гонцы скачут из Москвы в Ярополч с царскими грамотами стольнику и воеводе Иван Максимовичу Языкову. Усталые лошади тяжело подымались по Барской горе, гонцы въезжали через единственные ворота в город и под любопытными взглядами горожан степенно следовали вдоль скучившихся деревянных строений к приказной избе. В ее горнице под образами за столом, покрытым красным сукном, на лавках с резными опушками восседали исполненные достоинства приказные дьяки и городовой воевода. По соседству с приказной избой стояла губная изба, в которой с помощью кнута и дыбы осуществлялся «праведный суд», и измученные пыткой люди давали истинные, а чаще ложные показания, наговаривая на себя и других. Имелись в Ярополче и другие институты самодержавной власти: казенный амбар, зелейный погреб (пороховой), государев кружечный двор, мало чем отличавшийся от обычного кабака. Все они расположились на главной улице, протянувшейся вдоль гребня горы, (почти на том же месте, где проходит сейчас улица имени Киселева. Красочный ансамбль тесовых кровель, остроконечных заборов, затейливых крылец, резных ворот и узорчатых светел завершался в XVII веке силуэтами рубленых церквей шатровых звонниц. Здесь же сгрудилась и основная масса дворов зажиточных ярополчан, среди которых возвышались воеводские хоромы «со верхами со высоким со сенями со нарядными». Отдаленное представление о них дает вид на бывшую дачу Н. Г. Татаринцева (Школьная улица, дом №15), возведенную на рубеже XX века на территории одного из древних дворов.
Стилизованные формы этих псевдорусских хором довольно удачно вписываются в пейзаж, оживляемый воспоминаниями из истории давно ушедших времен. Этому способствует и старинный колодец с огромным колесом. В сумеречные часы живописные контуры здания с бочкообразным покрытием и теремком невольно воскрешают картины былого Ярополча. Так и кажется, что сейчас зазвенит полная скорби песня красной девицы, что сидит «в его тереме высоком, словно пташка в западне».
Из случайных сведений, разбросанных в патриарших, окладных и писцовых книгах того времени, известно, что в 1628 году в селе Минино на Ярополчьей горе возвышался деревянный храм во имя Архистратига Михаила. Позднее упоминается еще одна церковь во имя св. Троицы, которая в 1756—1761 годах заменяется новой, единственной дошедшей до наших дней.
Значительным событием в жизни Ярополча было посещение города самим «государем-батюшкой».
Самодержец всея Руси — Федор Алексеевич, прослышав о благочестии инока Иллариона, решил отправиться на богомолье во Флорищенскую пустынь, деревянные строения которой разместились в «зело густой чаще», не далеко от реки Лух. О приезде царственного богомольца было известно давно. Монастырская братия, в предвидении щедрых даров, не жалея сил, прокладывала руками зависимых крестьян дорогу от Ярополча через дремучие нехоженые леса во Флорищи. Пробившаяся сквозь глухие чащобы, почти совершенно прямая дорога получила название царской. Забежим несколько вперед и скажем, что расчеты монахов оправдались и их труды были вознаграждены сторицею. Великодушный монарх после посещения пустыни пожертвовал монастырю окрестные леса и деньги на строительство каменных храмов.
В один из погожих декабрьских дней 1677 года с городской сторожевой вышки Ярополча заметили ползущий змейкой царский обоз; снежный хвост тянулся за возками. Государев поезд подъезжал к Ярополчу, воздух сотрясался от колокольного звона, стрельцы скакали, взбивая снежную пыль и разгоняя скучившуюся толпу, которая, сняв шапки, валилась на колени в мягкий, пушистый снег. Царь благосклонно сделал остановку в заснеженной слободе, уютно прильнувшей к скатам горы, под защитой городских пушек. Федор Алексеевич оценил верноподданнические чувства жителей Ярополча и его слободы — Вязников и для укрепления их пожертвовал крест с алмазом и Евангелие с надписью: «Государь царь и великий князь Федор Алексеевич... городу Ярополчу в церковь Живоначальныя Троицы и собор Архистратига Михаила пожаловал сию книгу в 186 (1677) году декабря в 6 день, как его... пришествие было в Вязники». Правда, через некоторое время последовал указ ярополчскому воеводе Антипу Хитрово: «камень, который брат на городовое строение и до ныне лежит... и по нашему, великого государя указу, велено тот камень отдать в монастырь Успенья пресвятой богородицы Флорищевых гор».
Кратковременный визит самодержца не сказался на дальнейшей судьбе города. Ярополч уже сходил с подмостков исторической сцены. Его слобода, более удобно и выгодно расположившаяся недалеко от водной торговой артерии, вытянувшаяся вдоль шумного тракта из столицы в купеческий Нижний Новгород, притягивала торговый люд. Даже первый каменный храм вырос в центре слободы, а не в древнем детинце Ярополча. Величественное сооружение еще больше усилило общественное значение торгово-ремесленного поселения. Окончательный удар городу Ярополчу нанес страшный пожар 1703 года. Разбушевавшееся пламя, раздуваемое ветром, в течение нескольких часов уничтожило деревянный городок на горе. На пожелтевших листах хронографа чья-то рука лаконично отметила: «погорел без остатка».
Петровские реформы ломали отживающие консервативные порядки феодальной Руси — развивалась крепостная промышленность, закладывался Санкт-Петер-Бурх, лихорадочно строился флот, создавалась регулярная армия, колокола переливались на пушки — было не до восстановления устаревших укреплений Ярополча. «Царя-плотника» больше интересовала ярополченская слобода — Вязники, в которой весьма успешно развивалось льняное производство, столь необходимое для создаваемого парусного флота. В одном из петровских указов 1715 года прямо говорится: «Во всех губерниях размножить льняные и пеньковые промысла, например, как обычно промышляют в Пскове и Вязниках». Но велика сила привычки! И вскоре на горе вновь появились срубленные наспех одинокие избы. Немногочисленные строения со временем получили наименование Ярополчанской слободки, а в дальнейшем — просто Ярополь.
Не восстановило прежней главенствующей роли города Ярополча и строительство в 1756—1761 годах каменной Троицкой церкви на месте древнего деревянного храма. Архаические формы церкви в первый момент вводят в заблуждение. Трудно представить, что в то время как блистательный Растрелли сооружал Зимний дворец (1755—1762), когда русское барокко начинало уже вступать в полосу заката, возникает такое традиционное по исходным принципам сооружение. Весстолпный храм с извечными тремя апсидами и пятиглавием, с обычной трапезной, грузный и малорасчлененный, напоминает по структуре Богоявленскую церковь в Мстере (1687). Он сохраняет местные особенности культовых зданий. В Троицкой церкви, как и мстерской, все пять барабанов глухие, выполняющие только символическую роль. В закомарах имеются также следы былой росписи. Красочные пятна примитивной живописи украшали в свое время закомары и Богоявленской церкви в Мстере и Благовещенского собора в Гороховце. Изменения, которые произошли в русской архитектуре в ХVIII столетии, чувствуются только в деталях, в забвении декоративных принципов древнерусского зодчества, в потере мастерства виртуозной обработки кирпича.
Значительно большее впечатление оставляет колокольня Троицкой церкви. Ее формы еще ближе к произведениям XVII века. Композиция колокольни и пропорции очень напоминают гороховецкие звонницы. Поднявшись по крутым ступеням тесного внутристенного хода и любуясь сквозь арочные проемы каменного шатра замечательным видом, трудно представить, что это сооружение начато почти на пятьдесят лет позднее Петропавловской колокольни в Санкт-Петербурге.
В многолетней совместной жизни город Ярополч был вытеснен в конце концов слободой. В 1775 году экономически сильная слобода с развитым производством получает городской герб, а в прошлом «велицый град» Ярополч становится по сути незначительным сельским поселением. В конце XVIII века в Ярополченской слободке было всего 210 «крестьянских душ». Стремясь избавиться от непосильного тягла, наследники древнего Ярополча всемилостивейше просят включить их в состав вязниковских горожан. Шел год за годом, писались многочисленные прошения, давались взятки и обещания, и, наконец, в 1848 году ярополчане получили звание мещан. Дорого обошлось им это звание — двадцать лет жители Ярополченской слободки выплачивали двойные подати и налоги как по крестьянскому, так и по мещанскому состоянию.
Разрушались постепенно некогда грозные каменные башни Ярополча, свидетели его временной славы, оползали высокие валы и заваливались мусором глубокие рвы. Последняя башня была разрушена в 1837 году во время проведения Московско-Нижегородского шоссе. Со временем забылось старое название — Башенная улица, потеряло свой смысл и бытовавшее у местного населения выражение: «У пушек, на пруду». Ярополч превратился в район города Вязники.
Сейчас Ярополчья гора, покрытая густой зеленью, среди которой просматриваются цветные пятнышки построек с величественным силуэтом колокольни, выглядит очень миролюбиво. Только при внимательном осмотре кое-где можно заметить по краям вершины оплывшие очертания бывших неприступных земляных валов.
В наши дни только мысленно можно представить, как выглядел град Ярополч во второй половине XVII века: внимание проезжавших по шумному тракту из Нижнего Новгорода во Владимир еще издали привлекал четкий абрис крепостных стен и башен, как бы одетых в виде венца на высокую гору. За валами с частоколами прятались нехитрые постройки защитников и жителей города. Над островерхим тыном возвышались лаконичные силуэты деревянных храмов во имя архистратига Михаила и св. Троицы и вздымались дерзновенные шатры колоколен. Отдельные избы и хоромины, оторвавшиеся от основного, зажатого стенами ядра, рассыпались по зеленым скатам, намечая подъезд к городу. Внизу под защитой пушек привольно раскинулась богатая торгово-ремесленная слобода.
СЛОБОДА, ЧТО ПОД ГОРОЮ «НА ВЯЗЬЯХ». В тяжелые времена, когда Русь собирала силы для того, чтобы сбросить непосильное ярмо татаро-монгольской неволи, у подножия города исподволь формировалась слобода. Усиление Москвы, расширение торговых связей с Востоком, общий экономический подъем в конце XIV—XV веков способствовали росту городов. Становилось тесно и Ярополчу, зажатому кольцом крепостных стен. Отдельные домики, с более предприимчивыми хозяевами, вырывались из тесных объятий земляной твердыни и спускались вниз на зеленые просторы. Постепенно у подножия горы, на которой гордо возвышался град Ярополч, поблизости от торгового пути, возникает Вязниковская слобода.
Передававшаяся из поколения в поколение легенда повествует, что в незапамятные времена жил да был в славном граде Ярополче лютый князь Кий. Жестоко правил князь, творил неправедные дела, зазря обижал своих неповинных холопей. Единожды поехал свирепый Кий в чисто поле разгулятися, в дремучий бор поохотиться. Долго ли, мало ли прошло времени, как прибегает его верный слуга. Лица нет на малом, говорит, сбился князь с торного пути и увяз в болоте под самым городом. Весть эта птицей облетела Ярополч, выбежал тяглый люд за ворота, смотрит с горы, а князь Кий уже по пояс увяз в трясине. Кричит лютый князь, призывает на помощь, обещает златые горы. Вспомнили люди лихие дела князя, многие обиды и горести, никто с места не тронулся. Стоят холопи, только тихо приговаривают: «вязни, Кий», «вязни, Кий», «вязники»... Так и погиб жестокий князь. Много воды утекло с тех времен, а место то и по сей день называется — «Вязники».
Так оно было или иначе, но Вязниковская слобода существовала на нынешнем месте уже более пяти веков тому назад. Это подтверждают остатки древних деревянных мостовых и труб, которые находили во время раскопок на глубине 1—1,5 метров. В известных письменных источниках упоминания о Вязниках появляются в начале XVII века. В это «Смутное время» вязниковцы тоже, видимо, приняли участие в крестьянской войне, так как в документе 1608 года говорится, что «староста и целовальники и все крестьяне [Вязников] государю царю и великому князю Василию Ивановичу всея Руссии добили челом, вины свои принесли и крест ему Государю целовали».
Образование в XVII веке «всероссийского рынка» и «сложение буржуазных связей» способствовали развитию торгово-ремесленного поселения. К середине века в Вязниковской слободе уже насчитывается 337 дворов безземельных крестьян с мужским населением, равным 850 душам (1653). Вязниковцы издавна славились умением делать прекрасную льняную пряжу и крепкие пеньковые канаты, а также своими особого вкуса огурцами. Имелись в слободе и умелые кузнецы, сыромятники, пуговичники, хорошие калашники, мыльники и даже иконники, а также другие мастеровые люди.
Шли годы, росла слобода, увеличивалась паутинка улиц, ширилась слава о ее умельцах. Даже царь Алексей Михайлович жертвует деньги на строительство каменного храма в Вязниках. «934 рубля и 1400 пудов железа выдала дворцовая казна для возведения приходской Казанской церкви». Не поскупились во славу города и прихожане, собравшие 473 рубля; выдали, от щедрот своих, 264 рубля 75 копеек из церковной казны и священнослужители.
Четыре года, с 1670-го по 1674-й, трудились каменщики над Вязниковским храмом. Строили его по типу городского соборного здания с пятью главами и тремя обширными папертями, будто предчувствовали, что в 1778 году приходская церковь станет собором. Много потратили сил безвестные каменодельцы, но мало, видимо, было опыта у местных мастеров, «необвыкших к каменному делу». Только четверть века простоял храм — краса и гордость вязниковцев — и «от великой тягости каменных глав в соборной церкви небо [свод] все изорвало и связи переломило».
Снова зазвенели алтыны и гроши сердобольных прихожан, собираемые на возобновление Казанской церкви; снова застучали молотки каменщиков и заскрипели подмости под тяжелыми шагами ярыг, таскавших на козлах кирпич. В последние годы XVII столетия «божьей милостью» и усилиями местной строительной артели был переделан заново храм. Главы и кресты обили белым, сверкающим, как серебро, железом. В полукружиях закомар трудами своих богомазов было «писано Отечество и лица разных святых». «Лепота» храма пришлась по вкусу не только вязниковцам, но и жителям соседнего Гороховца. В 1700 году, после окончания Казанской церкви, строится в Гороховце на средства купца Семена Ершова аналогичный храм. Надо полагать, что его возводила та же самая артель.
Величественный объем Казанской церкви с мощными лопатками и узорными наличниками завершил композицию Базарной площади Вязников. Трудно сейчас по скупым описям и нескольким выцветшим фотографиям судить о художественных достоинствах этого первенца культового зодчества Вязников, тем более что в 1892—1894 годах он был капитально обновлен. Но, судя по рассказам старожилов, Казанская церковь отличалась «лепотой и благолепием». Стоять бы и стоять делу рук народных, гордости отцов и дедов, да пришлось храму расплачиваться за грехи церкви и ее служителей. В острой борьбе против религии погиб и Казанский собор, разобранный до основания. Не уцелела и теплая церковь Николая Чудотворца, построенная в 1694 году на средства посадского человека М. Л. Городецкого. Ее разобрали еще в царское время.
Сейчас самый древний и относительно хорошо сохранившийся архитектурный памятник Вязников, свидетель далекого прошлого, запечатлевший пафос человеческого труда и наивность человеческой веры, находится на грани старого и нового города. Главы и колокольня храма Благовещенского монастыря заканчивают дореволюционную застройку, ставят точку над былым провинциальным городком. Выше, главенствуя над старой обителью, раскинулись многоэтажные дома «Красного текстильщика».
МОНАСТЫРЬ НА ОКРАИНЕ, У «УБОГИХ ДОМОВ». Благовещенский секибратский монастырь был основан в 1641 году. Об открытии монастыря посадские люди во главе со старостой Вязниковской слободы Иваном Мухиным «били челом» самому государю. Выслушав челобитную, Михаил Федорович милостиво указал отвести под обитель место на окраине слободы у «убогих домов». Получив монаршее согласие, монахи с помощью своей паствы наскоро срубили небольшую церковь, поставили по соседству с ней кельи и оградили крепким тыном свои владения. Участок находился на берегу речки Выдерки, у подножия горы Венец, там, где сейчас спина к спине стоят обветшавший Благовещенский храм и бывший техникум льняной промышленности. В те далекие времена поблизости от монастыря приютились покосившиеся срубы убогих домов, в которые клали тела умерших бездомных людей и самоубийц.
После окончания первоочередных работ последовали слезные прошения братии Благовещенского монастыря «государю-батюшке» о пожаловании им угодий. В результате в 1649 году богатое рыбой озеро Юхры с истоком Юхорцем отписывается монастырю, а на следующий год приходит долгожданная царская грамота об отдаче монахам огородов при речке Выдерке. К концу века монастырская братия обладает уже достаточными материальными средствами, чтобы начать в 1682 году строительство двухэтажного каменного храма с колокольней и галереей.
Этот комплекс, оконченный в 1683 году, очень любопытен. В нем отразилась борьба двух художественных концепций — середины XVII века, с ее безудержным стремлением к узорочью, и конца века, с тенденциями к геометрически строгой регулярности. Живописность и симметрия сосуществуют в этом памятнике, они уживаются и придают ему особое своеобразие. Асимметричная композиция всего комплекса с колокольней на северной стороне, галереей на западной и сильно выдвинутыми на восток апсидами уравновешивается спокойным объемом храма.
Но время «обмирщения» культуры с его ростками рационализма невольно оказывало воздействие на мастеров. Каменное узорочье подчиняется сухой геометрической схеме. Декоративные формы наличников как бы нанизываются на ось симметрии, закрепленную полукружиями закомар и утвержденную пятиглавием. Внимательное рассмотрение храма приводит к мысли, что его создатели пытались вырваться из сковывавшего их плена геометрически строгой формы. Ее безжизненность, отвлеченность они стараются смягчить живописностью оконных обрамлений широким поясом орнаментального фриза, красочностью росписей, заполнявших в былые годы полукружия закомар.
Испокон веку каменодельцы, подражая природе, делали нижние части сооружений массивнее, крепче. Идея роста организма, его развитие по вертикали используется и в Благовещенском храме. Очень тонко, путем увеличения снизу вверх дробности деталей, перехода от грузноватых лопаток к более стройным колонкам, путем зрительного облегчения стены красочными пятнами узорочья создается впечатление устойчивости сооружения, его незыблемости.
К этому композиционному центру зодчий пристраивает мягкие криволинейные плоскости апсид, более пластичные, приближенные по масштабу к человеку, объем паперти и крыльца, которые контрастируют с неподвижным, плоскостным ядром храма. Противопоставлены ему и динамичные формы колокольни. Группа дополняющих друг друга объемов храма объединена общим основанием — подклетом, где размещалась теплая церковь. Она художественно связана междуэтажным поясам и прерывистыми штрихами своеобразного фриза. Южная стена, обращенная к дороге, лишена пристроек и наиболее открыта для обозрения. За зелеными кулисами вековых деревьев, скрытая от любопытных взоров, стоит во всей своей красе Древняя Русь.
Тонкий рисунок деталей и гармоничность пропорций говорят о мастерстве зодчего. Целый ряд приемов выдает работу местной строительной артели. Здесь и изразцы, характерные для Горьковской области, и особенности орнаментального декора, встречающегося в культовых постройках соседних городов, и специфика типологической схемы. Изумрудные пятна изразцов разместились в ширинках галереи красной лестницы, карниза колокольни. Изображения сказочных птиц, рожденных народной фантазией, особенно полюбились мастерам. Образы райской птицы Сирин, огненного Феникса, прекрасной Жар - птицы проступают в лаконичных символических рисунках желто-синих изразцов. Обращает на себя внимание необычный кирпичный фриз, охватывающий храм с трех сторон. Этот фриз, в виде букв «Ж», поставленных в одну строку, опоясывает поверху и апсиды, как бы привязывая их к основному объему. С северной стороны храма фриз не сделан. Такое на первый взгляд странное решение, так как главный вход был с этой стороны, имеет свое объяснение. Богомольцы попадали в холодную, расположенную над теплой, церковь несколько необычно. Сильно выдвинутая вперед лестница непосредственно примыкала к колокольне. Молящиеся, отбивая поклоны и истово крестясь, поднимались по всходам, проходили через нижний объем колокольни и по переходу попадали на западную паперть, откуда через узорный портал проникали в «божий дом».
Малораспространенный рисунок фриза, о котором шла речь выше, достаточно сложный в выполнении, повторяется и в двух гороховецких храмах, построенных тоже в конце XVII века — церкви Сретения (1689) и Благовещенском соборе (освящен в 1700 г.). Надо полагать, что в их строительстве принимали участие те же каменщики, которые не торопясь, степенно высекали в Вязниках из кирпича по шаблону криволинейные элементы облюбованного ими и, возможно, являющегося их гордостью узорного фриза. Любопытно, что в эти же годы за тысячу верст от Вязников в холодном Соликамске выполняется такой же фриз в Зимнем соборе (1684) и Благовещенском (1687). Что это — совпадение или неизвестные миграции строительных артелей? Сколько интересных фактов скрыто еще от нас! Сколько документов, которые могли бы пролить свет на далекое прошлое нашей Родины, пропало без следа и сколько еще лежит на неизвестных полках!
Под каменными сводами Благовещенского монастыря в Вязниках тоже хранились свитки, грамоты, расходные записи, акты, челобитные. В железных сундуках, строго по описи, береглись сгустки человеческой мысли. Богословские трактаты лежали вперемежку с мирскими книгами. Там были Патерик Печерский ,(1661) и Требник (1680), Жезл Правления (1667) и Часослов (1688), а также многие другие книги.
Представление об этих рукописных богатствах можно составить на основании Синодика Благовещенского монастыря 1679 года, выставленного в витрине Вязниковского краеведческого музея. Более триста лет прошло от того дня, как безвестный изограф закончил последнюю миниатюру Синодика, но и сегодня безыскусный, наивный рисунок и яркие, свежие краски радуют взор. Тонкий рисунок орнамента поражает своим изысканным мастерством, замечательным чувством гармонии цвета и линий. Кто создатель этого графического шедевра? Что заставило этого так жизнерадостно, так красочно воспринимавшего мир человека стать иноком, уйти из мирской жизни?
История сохранила нам его художественный почерк, его особое эстетическое видение, но скрыла от нас его переживания, его страдания и радости.
УЕЗДНЫЙ ГОРОД ВЯЗНИКИ. Однако не храмы и не древние рукописи прославили Вязники, а ремесло, тяжелый, изнурительный труд, связанный с изготовлением крепкой пряжи и тонкого полотна. Еще предки вязниковцев, жившие на Пировом городище, занимались ткацким ремеслом. Почти в каждом раскопанном древнем жилище обнаруживали шиферные пряслица, служившие грузиками для веретен.
К началу XVIII века Вязники становятся крупным центром льняного промысла. Вынуждаемые потребностями регулярной армии и флота, энергично создаваемых Петром I, подстегиваемые государственными указами, развиваются полотняные мануфактуры. В специально построенных на скорую руку «фабричных светелках» работают наемные мастера, увеличивается рабочий день, растут доходы предпринимателей.
В 1749 году купец Степан Колбаков основал в Вязниках полотняную фабрику. Масштабы производства были уже достаточно солидные, так как потребовали получения разрешения на покупку ста душ крестьян. Вскоре открывает большое льняное производство и второй вязниковский промышленник — Иван Крапивников. А через какие-нибудь сорок лет в слободе было уже 9 полотняных мануфактур, которые в течение года производили до 20 тысяч кусков отличного «фламанского» и «ревентучного» полотна. Продукция вязниковских ткачей ценилась высоко, и не один десяток обозов с белоснежным полотном тащился по черным от грязи дорогам в Санкт-Петербург.
Отзвуки крестьянской войны, грамоты донского казака Емельяна Ивановича Пугачева, жаловавшего народ «вечною вольностью», будоражили крепостную Россию. Необходимы были меры для усиления административных органов власти на местах. Последовал ряд реформ, направленных на укрепление самодержавного строя, и среди них — «Учреждение для управления губерний Всероссийской империи». И вот наступает знаменательный день для жителей Вязников, когда в 1778 году, при учреждении Владимирского наместничества, слобода получает титул уездного города.
Новоиспеченный город насчитывал 486 деревянных домов, прятавшихся в вишневых садах, 89 торговых лавок и 7 питейных домов, открыто стоявших вдоль главных улиц. За высокими заборами и крепкими ставнями жили, трудились, страдали и любили 1925 человек. Кроме того, уездный город имел монастырь, три церкви и около трех десятков различных производств. Правда, в Вязниках не было школы, но наведению строгих порядков и прекращению вольнодумства это не мешало.
Как и полагается, для нового города было поручено составить план его преобразования в административно-хозяйственный центр уезда с размещением всех бюрократических атрибутов власти. Комиссия для строений, в соответствии с указом Екатерины II «О сделании всем городам, их строению и улицам специальных планов по каждой губернии особо», разработала в числе сотен других городов планировку и Вязников.
В одном из верхних залов Краеведческого музея висит генеральный план города Вязников, «сочиненный по Высочайше конфирмованному плану с учиненными Генерал Поручиком Заборовским в 1790 году Августа 13-го дня поправками». Кто делал первоначальный план? И какие поправки внес Заборовский? Вопросы, еще ждущие ответов от исследователей.
Бесхитростный план 1790 года с регулярной схемой улиц был в значительной части воплощен в натуре. С востока на запад, параллельно древнему тракту протянулись основные улицы. Две главные — Благовещенская (улица III Интернационала) и Новая (Советская улица) - перерезали Базарную площадь. Строго перпендикулярно им были разбиты поперечные улицы, одной стороной упиравшиеся в горы, а другой уходившие в бескрайние просторы клязьминской поймы. Только в районе древнего Ярополча геометрический рисунок улиц несколько сбивается, отвечая направлению склонов горы.
Примерно в центре сетки однотипных прямоугольных кварталов бывшей слободы, против въезда в отживший свой век Ярополч, раскинулась огромная площадь. В центре этого форума Вязников возвышалась Казанская церковь, переименованная в собор, и храм Николая Чудотворца. По продольной оси Базарной площади, намеченной Муромским проездом и закрепленной двумя симметрично расположенными питейными домами, в створе с Новой улицей, был запроектирован «вновь назначенный гостиный двор». Стройная шеренга колонн гостиного двора на фоне куполов Казанского собора и церкви Николая Чудотворца, с выдвинутыми вперед питейными домами, должна была завершить центр города, олицетворяя общественную добропорядочность и житейское благополучие вязниковцев. К сожалению, была построена только юго-западная четверть каре гостиного двора. К ее обрусевшим тосканским колоннам в послереформенные годы интенсивного развития Вязников были пристроены новыми представителями капитала безликие, чуждые друг другу по архитектуре торговые здания.
СРЕДЬ ГОРОДА ТОРЖИЩЕ МНОГОЛЮДНОЕ. Когда попадаешь на Базарную площадь в Вязниках, окруженную домиками и лавками столетней давности, когда глядишь на сохранившиеся кое-где массивные железные ставни и крепкие высокие ворота, воображение воскрешает прежних обитателей этих зданий. Площадь заполняется степенными купцами и бойкими торгашами, важными чиновниками и фанатичными монахами. Вместе с праздными барынями идут по площади «калики перехожие», работный люд и крестьяне. Перед глазами встает давно ушедший мир дореволюционной провинции. Застройка площади, окружающий архитектурный фон мало изменились. Его легко мысленно дополнить монументальным объемом пятиглавого Казанского собора и более стройным абрисом Никольского храма. Остается только представить вязниковское торжище в жаркие летние дни на рубеже XX века. Площадь заполнялась возами и колымагами, праздная толпа переходила от одной лавки к другой, мужики, лениво торгуясь и балагуря, останавливались перед пестрыми балаганами бродячих комедиантов; многоязыкий гомон наполнял знойный воздух, пыль перемешивалась с едким запахом пота — шумела Вязниковская ярмарка, Перезвон колоколов сливался с бранью, богомольцы, отслуживши заутреню, смешивались с торгашами и вместе направлялись в ближайший кабак.
Все достоинства и пороки городка выставляла напоказ Базарная площадь — лицо и душа города. На нее выходили благообразные, надевшие маску порядочности фасады зданий, в которых размещались различные учреждения: городская управа и трактир «Приятное свидание» (ныне здание почты), отделение Волжско-Камского банка и двухэтажные номера «Свет». Разные люди, разные вкусы. Уютный деревянный дом на пять окон со светелкой помещика Бабкинского скромно спрятался за рынок, а почти напротив него гордо красовались каменные двухэтажные палаты с мезонином крупнейшего промышленника В. Ф. Демидова. Площадь столкнула как бы две эпохи, противопоставила старое и новое: домик крепостника с деревянными тонкими резными колонками и особняк фабриканта с кирпичными пилястрами ионического ордера.
Трудно было архитекторам создать порядок в хаосе индивидуализма. И все-таки в застройке площади угадываются определенные градостроительные идеи. Начало бывшей Большой Благовещенской улицы (улица III Интернационала) закреплено двумя однотипными двухэтажными кирпичными зданиями с закругленными углами, выходящими на площадь. Их возраст перевалил за сто лет. За свою долгую жизнь они сменили многих хозяев. В левом доме, со стороны площади, в 1870-х годах жил предводитель дворянства, затем в парадной анфиладе особняка разместился трактир с хором певиц. Вскоре веселых обитателей питейного заведения сменили мрачные чиновники казначейства, а их в свою очередь выселил почтмейстер со своим штатом. Почта в этом доме располагается и в наши дни. Продолжение Большой Благовещенской улицы — Малоблаговещенская (Красная улица) фланкировалось двумя трактирами, солидно разместившимися в каменных подклетах. В верхних деревянных частях были предусмотрительно устроены номера. Трактиры с номерами, обставленными двухспальной кроватью, столом с колченогими стульями и вешалкой за ситцевой занавеской, с пыльными гардинами и затхлым запахом, толпились вокруг собора, как бы замаливая грехи своих постояльцев. Трактиры были со всех сторон площади, в нижних помещениях и верхних этажах, с бойкими танцовщицами и знаменитым гармонистом Василием «Перцем», исполнявшим залихватские и подчас далеко не невинные песни. Количество трактиров временами доходило до десятка.
Картину дореволюционной Базарной площади Вязников дополняли тусклые уличные фонари на покосившихся столбах, застывшие силуэты извозчиков, монументальная фигура урядника и деревянная гауптвахта. Гауптвахта имела специальное помещение для ссыльных в Сибирь.
Вдоль всего города тянулось унылое шествие арестантов, сопровождаемое заунывным кандальным звоном. Сколько тысяч свободомыслящих людей прошло меж строем кичливых мещанских домиков бывшей Новой улицы. Дерзновенные мысли этих смелых людей, шедших по Владимирке на свою Голгофу в Сибирь, будоражили умы обывателей, готовили их к грядущим боям за свободу.
ВЯЗНИКОВСКИЕ «РЫЦАРИ ТОРГОВОГО КАПИТАЛА». Превращение Вязников в уездный город развязало руки промышленникам. Среди вязниковских купцов и заводчиков появляются такие крупные фигуры, как Сеньковы, Демидовы, Елизаровы. В их руках после реформы 1861 года сосредоточивается фактически все льнопроизводство уезда. На фабрике старых вязниковских купцов Елизаровых в 1863 году были установлены первые механические ткацкие станки и удивлявшая всех паровая машина Джемса Уатта в десять лошадиных сил. Ефим Елизаров уже давно сменил поддевку на фрак. Он был не только дипломатичным городским головой, но и способным «заморским гостем». За широкие масштабы торговли с Персией сам шах наградил его почетным орденом «Льва и солнца».
Рядом с фабричным участком, на углу улицы III Интернационала стоит добротный каменный дом Демидовых. Только функции его теперь другие. Вместо вязниковской знати здесь собираются рабочие и инженерно-технический персонал Льнокомбината. Вряд ли думали владельцы фешенебельного дома, что он превратится в рабочий клуб.
Вязниковские «льняные короли» следили за столичной модой. Их особняк несет на себе печать модерна, получившего на рубеже XX века распространение в России. У Василия Федоровича Демидова были даже свои подрядчики, среди которых особую известность получил каменщик В. С. Мокрушин.
Демидовы выбились «в люди» из крепостных. Они не были коренными вязниковцами. Начало их производственной деятельности связано со слободой Мстера. Федор Демидов, став содержателем полотняного промысла, купил в 1828 году фабрику и дом в Вязниках у Василия Водовозова. Водовозов был первостатейный купец. Кроме дома в Вязниках он обладал недвижимым имуществом в Ярославле. Его полотняная фабрика приносила огромные доходы. По словам современников, во двор дома Водовозовых медные деньги привозили обозом. Казалось, все улыбалось именитому купчине, но непредвиденный случай — наводнение в Петербурге — разорил Водовозова. В его столичных складах «изопрело» все полотно. Убыток был столь велик, что подломил благосостояние этого торгового великана. Пришлось продавать и вязниковский дом и фабрику.
Однако самыми крупными и известными льнопромышленниками в Вязниках были Сеньковы.
История рода Сеньковых могла бы послужить темой для исторического романа. Выходцы из Вышнего Волочка, Сеньковы в беспокойные годы начала XVII века покинули насиженные места и после утомительных скитаний осели в тихом Богоявленском погосте — так именовалось тогда будущее село Мстера. В ряде описей, скаредно точно выявлявших тягловые души, начиная с 1628 года встречаются Пахомка да Ивашка Сеньковы. Сеньковы были крепостными и, как все, тянули тяжелую лямку подневольного труда. В начале правления Екатерины II предприимчивый Иван Сеньков изловчился и в 1765 году основал в Мстере небольшую фабрику тканья полотен. Дело оказалось прибыльным, и крепостные фабриканты, не щадя своего ближнего, стали накапливать капиталы. Через шестьдесят два года Осип Михайлович Сеньков (1791 — 1851) 23 декабря 1827 года вносит своей «благодетельнице» — генеральше С. П. Тутолминой —100 тысяч рублей откупных. К новому году, в качестве лучшего подарка, семья Сеньковых получает «вольные». Свободные Сеньковы предпочитают покинуть Мстеру, в которой протекала их тяжелая, зависимая жизнь. Они переезжают в Вязники, и в 1829 году в городе открывается еще одна полотняная фабрика — Осипа Сенькова. Дело ставится на широкую ногу, возводится двухэтажный каменный корпус, устраиваются деловые приемы для вязниковской знати и балы для молодежи, дочка — Авдотья Осиповна — выдается замуж за содержателя полотняной фабрики Василия Федоровича Демидова. Проходит двадцать с небольшим лет, и в 1850 году бывший крепостной Осип Сеньков получает высокое звание «потомственного почетного гражданина» города Вязники. Почет пришел вслед за деньгами. Да это и не мудрено, ведь в начале XX века в сеньковских корпусах (позже фабрика «Парижская коммуна») уже работало до полутора тысяч рабочих — почти половина всех жителей города. На фундаментальных зданиях складов в Москве, Петербурге, Киеве, Харькове, Одессе, Саратове, Варшаве красовались аршинные черные буквы, утверждавшие собственность Сеньковых. Продукция их льноткацкой фабрики славилась на всю Россию. На знаменитой Нижегородской всероссийской выставке 1896 года предприятие Сеньковых получило высокую награду — государственный герб. Знали тончайшее полотно вязниковских ткачей и за рубежом. В шумном Париже и далеком Чикаго изделия сеньковской фабрики были удостоены медалей, а на выставках в Турине и Генте — почетных дипломов.
Сегодня, проходя по художественному отделу Вязниковского музея, мало кто обращает внимание на небольшой выразительный рисунок пожилого мужчины с бородкой, в пенсне, напоминающего интеллигента 1860-х годов, к которому прижалась очаровательная девочка. Этот человек с большим облыселым лбом — некоронованный король предреволюционных Вязников, Сергей Иванович Сеньков, перед которым ломали шапки даже высокопоставленные вязниковцы.
УЛИЦЫ, ДОМА, ЛЮДИ. Рисунок вязниковских улиц также запечатлел историю города, написанную разными архитектурными почерками. Две строительные эпохи, два градостроительных принципа столкнулись в городе. Прямоугольные кварталы, прямолинейные улицы центра характеризуют рационализм градостроительства конца ХVIII — начала XIX века, а мягко стелющиеся вдоль склонов горы Венец и умело взбирающиеся вверх окраинные улочки показывают мастерство древнерусских горододельцев.
Облик главных Вязниковских улиц сложился в конце XIX — начале XX века. В 1883 году в городе было всего 24 каменных дома. Краеведческий музей — одно из старейших зданий города. По всем данным, оно построено в конце XVIII века, видимо, купцом Шалапутиным, у вдовы которого в 1820 году купил дом Г. С. Елизаров. Трехэтажный домина с традиционным портиком на высоком цоколе располагался в те годы на самой окраине города, у выезда в деревню Петрино. Во дворе дома находилась и льноткацкая фабрика Елизаровых, разобранная за ветхостью в 1927 году. Соседний дом также принадлежал Елизаровым. Здание старинное. В прошлом это, очевидно, одна из «фабричных светелок». Позднее кирпичный корпус выполнял различные функции — был использован для почтовой конторы, интендантских складов, а в 1870 году в нем размещались даже арестантские роты. Одно время здание было занято Техническим училищем имени Базанова, а позднее стало общежитием Техникума льняной промышленности.
Еще более высокими художественными качествами обладает резное убранство бывшего дома Штаревых. Он находится на другом конце города, за его старой чертой (ул. III Интернационала, дом № 114). Современник полежаевского дома, он имеет совершенно другую структуру. Это дом зажиточных хозяев, использовавших распространенную в северных районах схему планировки, в которой жилье совмещалось с крытым хозяйственным двором. Жилая половина этого достаточно монументального сооружения выделена богатым резным поясом. Растительные орнаментальные мотивы фриза в сочетании со сказочными животными, которые завершают композицию, очень характерны для районов Среднего Поволжья.
Встречаются покосившиеся, седовласые представители былой застройки и на горе Ярополь. На улице Киселева доживает свой век деревянный рубленый дом с просевшей и местами прогнившей тесовой кровлей.
Картины прошлого не стерлись и во многих других уголках города. Одноэтажные домики, как бы старающиеся стоять ровно, по одной прямой на заросшей травой улице Мошина, могут служить, без каких-либо доделок, декорацией к пьесам Островского. Их скромный архитектурный наряд составляют кружевные наличники окон, железные водосточные воронки труб, напоминающие корону, уютные крылечки с навесами и створчатые ворота. Более имущие вязниковцы ставили хоромину на кирпичный подклет, подшивали фронтоны вырезными лентами подзоров, украшали кирпичные трубы затейливыми теремками из жести.
Зажигаются светлые огни новых Вязников, крупного текстильного центра с населением более 40 тысяч человек. Здание Техникума льняной промышленности окружено зеленью и цветами. Его фасад символически закрывает храм Благовещенского монастыря.
Против гостиного двора, на месте предусмотренных планом 1790 года двух питейных домов, стоят среди газонов бюсты Пушкина и Горького. В бывшем доме Туманова размещалась редакция местной газеты «Маяк», а в помещении знаменитой в прошлом винной лавки Чичерова продавали книги. Только пожарное депо с 1892 года — более ста лет — исполняет свои гуманные функции.
Не узнать Вязники, город, имевший в 1883 году менее шестисот жилых зданий. Новое строительство вышло за тесные границы Вязниковской слободки; оно взобралось на соседнюю возвышенность и свободно раскинулось на широком плато. Здесь в короткое время выросли благоустроенные пятиэтажные дома, открылись современные магазины.
Вот, кажется, и все, что хочется сказать о Вязниках, его прошлом и настоящем. Пора садиться в машину, пора расставаться с интересным городком, с его своеобразными уютными улочками, плавно спускающимися с горы Ярополч на бескрайние просторы клязьминской поймы.